Глава 3. Мел.

Интересно. Очень интересно, подумала я, переступая порог кабинета. Но не эксклюзивная  мебель или обстановка в целом будоражили мое воображение. Мне было чрезвычайно любопытно, какие же бумаги окажутся в моих руках. Возможно, я буду единственная, кто прикоснется к ним, кроме их великого хозяина. Мисс Хортон подошла к столу и указала мне на стопку файлов:
- Кое-что я уже перебрала. У нас были попытки упорядочить его бумаги. Часть архива уже разделена по годам. Начинайте с самых первых записей. Вот папки – с 70 по 80 год. Ваша задача: перепечатать всю информацию. Старайтесь придерживаться временных рамок, если дата указана в конце листа – обязательно включайте ее в документ. Вот, в общем-то, основные рекомендации. Если возникнут какие-то вопросы – обращайтесь, а в будущем, Вам придется полагаться только на себя.
Мисс Хортон тепло улыбнулась мне и вышла из комнаты. Я села за стол, включила компьютер. Открыла первый файл и погрузилась в чтение. Почерк Алана Рикмана был замысловат – размашистые буквы, много сокращений. У  меня ушло минут 15 только на то, чтобы разобрать первую страницу. Да, а ведь я ее еще не набирала. Я с тоской посмотрела на стопку документов на столе: такими темпами я далеко не уеду. Вот, если бы кто-нибудь мне диктовал, работа двигалась бы быстрее.
Следующие два часа я посвятила мучительным  разгадкам замысловатых рукописей Алана Рикмана. За все это время я едва набрала 10 страниц печатного текста. Наивная, я надеялась, что там окажутся какие-нибудь записи личного характера, а оказалось, что все это были, в основном, заметки, касающиеся его ролей в театре, его взглядов на тот или иной спектакль, роли свои или его коллег. Глаза начинали слезиться от напряжения. Нестерпимо захотелось пить. Минуты две я размышляла, не будет ли наглостью попросить чего-нибудь на кухне. Но, вспомнив, что до конца моего первого рабочего дня еще долгих три часа, не смогла сдержаться. Стараясь не шуметь, чтобы не вызывать лишних вопросов у хозяйки дома, я спустилась на первый этаж, прошла по холлу и, к своему удивлению, первая дверь, которую я открыла, оказалась дверью на кухню. Я в легком замешательстве остановилась в дверях, наблюдая следующую картину. Франческа, она же экономка Рикмана, сидела на стуле, закинув ноги на столешницу рабочего стола, ела пирожное и смотрела что-то по телевизору. Только я вошла, она моментально опустила ноги, и обернулась.
- А, - потянула она, возвращая ноги на стол, - Наш новый сотрудник. Что нужно?
- Если можно, чего-нибудь попить, - отвечала я неуверенно.
Франческа, не спеша, поднялась.
- Сегодня в  меню вашему вниманию предлагаются: шесть видов соков, молоко, вода из-под крана. Ну, и, из жалости, Кола – из моих личных запасов, - сказала она, подмигнув мне. Я улыбнулась, напряжение мигом спало.
- Если попрошу Колу, это Вас не затруднит?
- Кого это нас? – она смешно обернулась по сторонам. – Только не говори, что ты видишь мертвых людей, обступивших меня, - добавила Франческа низким голосом. Я засмеялась.
- В противном случае, говори мне «ты» - я еще не настолько стара! А Колы мне вовсе не жалко. Это будет плата. Взамен ты расскажешь мне, чем занимаешься наверху!
Франческа достала мне Колу из холодильника, мы сели друг напротив друга. Я вкратце поведала ей о том, чем занимаюсь и о том, как мне трудно разбирать почерк Рикмана. Помня о предостережении мисс Хортон, я не стала посвящать экономку в подробности записок Рикмана.
- Ну, надо же, какое интересное у тебя занятие, - произнесла, чуть растягивая склады, Франческа.
- Там так все медленно продвигается, что, боюсь, я не осилю эту работу до самого Рождества! Они меня уволят, как неумеху!
- Это вряд ли. Они слишком тщательно выбирают людей, которым дозволено переступить порог этого дома. Лично я, уже два года жду себе замену.
- Да ну? Ты хочешь уволиться? Из такого дома? Да я, как подумаю, что можно ЕГО видеть здесь каждый день, брр, у меня мурашки по коже! – я вздохнула. Франческа засмеялась.
- Еще одна фанатка? В том-то и проблема, что его дома почти не бывает, а вот она – никогда не покидает дом. Ну, почти никогда. А мы с ней – не сильно-то ладим.
- А я хотела спросить, - робко вставила я, - Он сейчас – где вообще? Когда будет? Я увижу его сегодня?
- Дорогуша, я сама не видела его уже месяц. В ближайшее время он не заявится. Алан сейчас в Америке.
- Мммм, снимается, – потянула я, мечтательно улыбаясь.
- А вот это – не факт, - покачала она головой и добавила шепотом: - Иногда, когда они рассорятся, он уезжает передохнуть, так сказать, набраться новых впечатлений, - и она мне подмигнула.
- А они ссорятся? – воскликнула я чересчур громко, отчего Франческа тут же приложила палец к губам.
- А, как ты думаешь – 42 года вместе – и любят друг друга, как голубки? Только об этом – никому, слышишь! Больше всего мы должны блюсти его «светлый образ»! – и она опять загадочно улыбнулась. Я выбросила пустую бутылку в мусорный бочок, поблагодарила Франческу за напиток и направилась к дверям. Уже у выхода, она мне крикнула вслед:
- А хочешь, я тебе помогу?
- Чем? – недоуменно спросила я.
- Я могу тебе зачитывать его записи вслух, у тебя меньше времени уйдет на расшифровку. Работа двинется с места, - и она приветливо улыбнулась. Я на минуту засомневалась, вспоминая предупреждения мисс Хортон, а потом вспомнила, что ведь на Франческу это не должно распространяться – она давно работает в доме, наверняка преданна хозяевам. По крайней мере, Рикману. Я согласилась. Мы поднялись на второй этаж. Я села за компьютер, Франческа – на край стола. Она раскрыла верхнюю папку с бумагами, минуту читала текст, а тогда кивнула сама себе и стала диктовать вслух. Она делала это мастерски, прислушиваясь к тому, с какой скоростью я стучала по клавишам. Минут через двадцать я остановилась, чтобы передохнуть.
- Ты здорово диктуешь: как раз в том темпе, что нужно.
- Я ж профессионал, - отвечала она мне, и с грустинкой добавила: - Когда-то это была моя работа.
- То есть? – не поняла я.
- Я была учительницей. Я, между прочим, окончила университет, - и она погрустнела.
- Как же ты тут оказалась?
- Это долгая история.
Я покосилась на часы и улыбнулась. Франческа поняла мой намек и добавила:
- Наш человек: любишь отлынивать от работы. Ну, если тебе и вправду интересно, я расскажу тебе свою историю.
И она рассказала о себе все – с самого начала. Мне было интересно слушать ее рассказ. Франческа умела удерживать чужое внимание. Незаметно пролетело время. Мы еще поработали с часик: она диктовала, я печатала. Так мы дошли до конца первой папки.
- Тридцать страниц! Один файл! Это – фантастика! Спасибо, Франческа, ты сильно мне помогла!
- Зови меня Фрэнки, но это только, когда Их нет рядом, - и она мне подмигнула. Я выключила компьютер. Первый рабочий день подошел к концу.
Следующая неделя, наверное, благодаря Фрэнки, не прошла, а просто пролетела. Каждый раз, когда я приходила в установленное время, мисс Хортон дома уже не было. Вначале, минут 30-40 мы проводили за чашкой самого ароматного кофе, который я когда-либо пробовала. Фрэнки объяснила, что это – редкий сорт, хозяева его всегда покупают, но никогда не следят за тем, сколько его уходит. Иногда она приносила мне хозяйские альбомы, и тогда я наслаждалась тем, что могла видеть фото, не виденные никем, кроме узкого круга людей. Это было фантастически! Очень хотелось поскорее увидеть Алана Рикмана, поговорить с ним. После кофе, мы поднимались наверх, работали вместе часа полтора, иногда два, а потом – опять на кухне пили кофе с изумительными булочками. Так проходило время в доме Рикманов. Я была счастлива: и от того, что нахожусь в «святилище», и от того, что занимаюсь чем-то секретным, о чем не знает мисс Хортон.
Спустя неделю, я, как обычно в 12 позвонила в двери. Мне открыла Фрэнки, но в первую секунду я ее не узнала: она была ярко накрашена, волосы волнами спускались на плечи. На ней было совсем короткое коричневое платье с глубоким декольте и сапожки на высокой шпильке.
- Ой, Фрэнки, я тебя не узнала!
Она втащила меня за рукав в дом:
- Быстрее, я уже тебя заждалась! Сегодня ты остаешься за главную: я сваливаю отсюда, у меня свидание, - добавила она, кажется, чуть покраснев.
- Инструкции такие: если позвонят в дверь – досчитай до двадцати. Если позвонят опять – снова досчитай до двадцати. Обычно, если долго никто не открывает, то визитеры сами уходят. А, если кто из своих – значит, будут звонит еще и еще, пока не откроешь. При любых раскладах – не открывай дверь по первому звонку. Вот, собственно и все. А, еще, - добавила она уже в дверях, - Телефонные звонки, естественно тоже на тебе. Только там надо поднимать трубку всегда – мало ли кто позвонить может. Я буду к четырем, успею вернуться раньше Римы. Но, если что – прикрой меня!
И, улыбнувшись, она выбежала за дверь.
Я одна! Одна в этом огромном доме. Доме, где все пропитано воспоминаниями об Алане Рикмане – величайшем актере нашего века!!! На секунду я застыла на месте, обдумывая, где бы хотела побывать. А тогда со всех ног кинулась на второй этаж. В Его спальню.
Это была очень уютная комната, декорированная в классическом, хотя и сдержанном стиле, т.е. никаких занавесей с оборками, цветочных узоров на обоях и вазонов с живыми цветами – на столиках. На прикроватных тумбочках я заметила самые обычные вещи: несколько книг, журналы, смятую газету, очки, пластиковую бутылку воды, какие-то лекарства. Я не удержалась и буквально упала на кровать. Провела рукой по атласным покрывалам, опустила голову на подушку, вдохнула ее аромат. У нее был какой-то, до боли знакомый, цветочный запах. Я вообразила себе: какое же это чудо! Я лежу на его кровати, касаюсь головой подушки, где по ночам лежит его голова. Сердце мое учащенно забилось. Легкое возбуждение пробежало волной по телу. Я встала с кровати, подошла к дверям в следующую комнату. Я заглянула. Это была небольшая гардеробная, и, судя по наличию исключительно мужских вещей, я поняла, что это Его гардеробная. Я прошла вдоль длинного ряда мужских костюмов. Не удержалась, провела по ним кончиками пальцев. Мне казалось, что это я прикасаюсь к нему! Восторгу моему не было предела! Я прошла вдоль полок, где лежали стопками его, всем известные, ( и так обожаемые мной) шарфы, полки с рубашками, брюками, джемперами. Мне хватило, слава богу, тактичности, не залезть в ящички, где, должно быть, хранилось его личное белье. Я прошла в ванную. Но там ничего не возбуждало моих фантазий, разве что полка с туалетной водой. Я открыла флакон, вдохнула запах. Даже, если бы там была какая-то гадость, уверена – для меня это был бы самый лучший аромат на Земле. Я еще раз вдохнула аромат, и тут не удержалась: брызнула на себя. В эту минуту раздался звонок в дверь.
Сердце бешено забилось. В ту же секунду я поставила воду на место и выскочила из ванной. «Досчитай до двадцати», - повторила я, но звонок опять раздался. От неожиданности я прямо подскочила. В спешке поправила покрывало на кровати и стала спускаться по лестнице вниз. Там меня застал третий звонок, затем четвертый. Кто-то непременно хотел попасть в дом. Я открыла двери и обомлела. На пороге стоял АЛАН РИКМАН!
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. За этот едва уловимый миг я успела заметить, что выглядит он очень постаревшим и усталым, одет  в черное длинное пальто – с неизменным шарфом вокруг шеи, в одной руке у него – темный портфель, а другой он держит темно-синий чемодан на колесах. Первым опомнился, конечно, он. Слегка отодвинул меня в сторону, прошел в дом, и, снимая шарф, произнес:
- Добрый день. А где Франческа?
- Ее нет, - чуть выдавила я, а потом вспомнила, что она просила ее прикрывать, и потому уже громче добавила: - У нее срочное дело, она скоро будет.
- А Вы, собственно, кто? – спросил он, аккуратно вешая пальто на плечики вешалки.
- А я – Ваша новая помощница, - я протянула ему дрожащую руку: - Мел Силвер – помогаю Вам с архивом.
Он натянуто улыбнулся и пожал только кончики моих пальцев. И вдруг мне показалось, что он принюхивается! А ведь запах его туалетной воды, исходивший от меня, должен был навести его на определенные мысли! Я залилась краской. Но вместо вопросов, которые я боялась услышать из его уст, он задал самый неожиданный из всех :
- Мел, Вы завтракали?
Конечно, я завтракала, но упустить возможность и не позавтракать в Его обществе – нет уж, увольте, а потому я соврала:
- Еще нет.
Он посмотрел на часы, висящие сбоку: 13:30, его брови вопросительно полезли вверх, но между тем он продолжил:
- Я не слишком Вас затрудню, если попрошу сходить на кухню и заглянуть в холодильник. У Франчески там всегда есть, чем угостить голодного скитальца. Я, право слово, очень устал и очень голоден.
- Конечно же! – воскликнула я.
- Вот и замечательно, - он улыбнулся уголками губ так, как умеет только Он: - Я быстро приму душ и спущусь.
Я смотрела, как он, не спеша, чуть ссутулившись, поднимается по лестнице, а тогда кинулась на кухню.
Там я столкнулась с новым препятствием: я ж тут совсем не ориентируюсь! Я открыла холодильник. Ощущение было, что Фрэнки готовится, как минимум, к войне: все полочки: снизу доверху были заставлены пластиковыми контейнерами с какой-то едой. И, ладно, если бы они были подписаны, а то совсем не понятно, что  - в чем. Да уж, посочувствовала я хозяевам, похоже, что живут они, исключительно, на полуфабрикатах. Я открыла первую попавшуюся коробочку, обнаружила там кусочки мяса и какие-то овощи, сообразила, что для голодного человека такая еда вполне подойдет, и поставила контейнер в микроволновку. Пока она работала, я кинулась искать тарелки, однако, в трех шкафчиках, которые я открыла первыми, тарелок не обнаружила. Тем временем, прозвучал сигнал, извещающий о том, что еда готова. В ту же минуту на пороге кухни появился Рикман. Он был очарователен: в темном банном халате, клетчатых, спортивного кроя, брюках и тапочках на босу ногу. Щеки его раскраснелись от горячей воды, мокрые волосы он пытался загладить назад.
- Все готово? – спросил он, более дружелюбно, чем при нашей первой встрече.
- Да, только, извините, я не могу найти, где у вас тарелки.
Он спокойно подошел к шкафчику, до которого у меня еще не дотянулись руки, достал две тарелки. Я вопросительно взглянула на него:
- Вы будете есть здесь?
- Да, не думаю, что есть смысл накрывать в столовой, когда мы спокойно можем позавтракать на кухне. Он поставил тарелки, я положила салфетки и столовые приборы. Он заглянул в какой-то шкафчик и достал бутылку вина.
- Я, может, не слишком был участлив. Надеюсь, Вы понимаете, что такое 12 часовой перелет. Я просто очень устал и голоден, а потому, не в духе. Приношу свои извинения и предлагаю выпить в честь знакомства.
Пока я наполняла тарелки ароматным жарким, он ловко откупорил бутылку, достал два бокала и наполнил их.
- За знакомство, - произнес Рикман, поднимая бокал вверх. Я едва пригубила вино. Алан жадно накинулся на еду. Мне очень неловко было есть в этой повисшей в комнате тишине, а потому я набралась смелости, и спросила:
- Вы были в Америке?
- Да.
- Вы снимались там в каком-то фильме? – пауза, он сделал глоток вина, а тогда, вздохнув, произнес:
- Нет.
Я молча продолжала есть, хотя сто вопросов крутилось у меня в голове. Он, видимо, понял, что меня гложет недосказанность, потому добавил:
- У нас дом в Лос-Анжелесе. Я там живу, время от времени. Иногда работаю там. Как сейчас.
- А над чем Вы сейчас работаете? – не удержавшись,  спросила я.
- Сейчас я пытаюсь позавтракать. Мел, если Вам  не сложно, мы можем позавтракать в тишине?
Я почувствовала, как у меня покраснели уши. Следующие десять минут я жевала, опустив глаза в тарелку. Рикман очень быстро доел, но не встал из-за стола, а продолжал маленькими глотками пить вино. Он продолжал до тех пор, пока я не встала из-за стола.  В ту же секунду вскочили он, и у меня создалось впечатление, что он из вежливости ждал, когда я доем. Молча, он помог мне убрать со стола, чем немало удивил меня. Наконец, он спросил так неожиданно, что я даже вздрогнула:
- Вы до которого часа работаете?
- До пяти, - отвечала я совсем тихо.
- Я сейчас лягу спать, не знаю, увижу ли я Вас сегодня. Мне очень хотелось бы поговорить с Вами, узнать, как продвигаются мои дела.
- Я могу подождать, - робко вставила я.
- Ну, зачем же. Это лишнее, - и он с этими словами вышел из кухни, оставив меня в полном недоумении.
Я поднялась наверх и, с огромной неохотой, вернулась к своим прямым обязанностям. Следующие 3 часа тянулись особенно медленно. Работа застопорилась. Я все время прислушивалась к звукам в доме: вдруг он уже встал. Но было тихо, только удары по клавиатуре нарушали эту тишину. Постепенно, я настолько к ней привыкла, что, когда дверь вдруг распахнулась, я подпрыгнула на стуле, ухватившись за сердце.
- Господи, я не хотел Вас напугать, простите ради Бога! – его голос – такой обворожительный, внушающий мне трепет – донесся до моего слуха.
- Ничего страшного, - отвечала я.
- Вы можете показать  мне, над чем сейчас работаете?
- Конечно. Я уже перепечатала ваши бумаги, датированные  с 70 по 80 год. Сейчас работаю над 82.
Я протянула ему папку с распечатками.
- Как оперативно! – он, наконец-то, широко улыбнулся.
- Надо же, как странно. В этой папке  - моя жизнь за десять лет! – Рикман задумчиво перелистал листки. Прошло минут 15. Его присутствие в комнате становилось невыносимым. Мне все время казалось, что он наблюдает за мной. Поэтому, я стала работать медленнее, допускала больше ошибок, возвращалась к напечатанному, чтобы их исправить. Вдруг он произнес:
- Могу я посмотреть, что Вы сейчас набираете?
Я протянула ему папку. Он углубился в чтение, а я не  могла продолжать работать, ведь он забрал источник, откуда я печатала. Поэтому я исподтишка стала наблюдать за ним. Он сидел в кресле в своем халате, с очками в роговой оправе, очень напряженно вчитываясь в записи. Два или три листка он вынул из папки и спрятал в карман халата.
- Скажите, а как Вы разбираете мой почерк? – спросил он вдруг.
Я на секунду растерялась, а тогда сказала:
- В начале, я и вправду, не могла совершенно понять, что там написано. Мне помогла Франческа, она очень хорошо разбирается в вашем почерке, - сказала я и тут же прикусила  язык. Это же была наша с ней тайна, а я так легко сдала Фрэнки Рикману.
- Значит, она легко разбирается в моем почерке? Интересно, с каких это пор.
Мимика у Рикмана была, скажу я вам, совершенно непредсказуемая – я не могла даже предположить, о чем он думал в ту минуту. Часы пробили 5. Рикман встал со своего места.
- Что же, Ваш рабочий день окончился. Думаю, завтра мы сможем пообщаться больше. А еще, я сам стану диктовать Вам. Надеюсь, мы сработаемся не хуже, чем Вы с Франческой! - Это было сказано таким тоном, что я почувствовала, как опять краснею. Я выключила компьютер, взяла свою сумочку и, смущенно попрощавшись, вышла из комнаты. В холле я столкнулась с сияющей от радости Фрэнки.
- Ну, что визитеров не было? – спросила она, и тут ее взгляд упал на чемодан, все еще стоявший внизу, тогда медленно она подняла глаза к вешалке и пальто Рикмана на нем. Закусила нижнюю губу и произнесла шепотом:
- Вернулся? – я кивнула.
- Давно?
- В полвторого, - она покачала головой, потом заглянула в гостиную, и одними губами спросила:
- Где он?
Я подняла глаза к потолку, давая понять, что он наверху.
- Ясно, - сказала она нормальным голосом, - А ты уже уходишь?
- Да. Там такое было, я тебе завтра расскажу.
- Ну ладно, беги, удачи тебе.
Франческа направилась на кухню, а я вышла из дома.
Что же будет дальше?

Глава 5. Мел.

Я шла по направлению к дому. Щеки мои горели от  предвкушения предстоящей встречи. Сегодня я опять увижу ЕГО. Мы будем вместе работать: я и он! Что может быть чудеснее?
Дверь открыла Фрэнки. Я удивленно отметила про себя, что выглядит она – не лучшим образом. Глаза блестели, она нервничала.
- Фрэнки, надеюсь, тебе вчера не перепало из-за моей глупости? Прости, прости, пожалуйста, я не хотела, поверь!
Она горько усмехнулась:
- О, мне перепало! Еще как перепало! Вот только в совершенно другом смысле, чем ты можешь подумать.
Она похлопала меня по плечу.
- Ты за меня не переживай. Я так просто не сдаюсь! Чтобы задеть мои чувства, надо, ой, как сильно постараться! – она грустно улыбнулась и направилась на кухню.
Чуть дрожа от волнения, я поднялась на второй этаж, открыла дверь в кабинет. Рикман сидел в кресле, на том же самом месте, где и в прошлый раз. Он был сосредоточенно погружен в чтение бумаг перед собой. При моем появлении он отложил документы, встал с кресла и, мило улыбнувшись, произнес:
- Доброе утро! Вы, кажется, пришли чуть раньше? Не терпится приступить к работе? Это похвально! Прошу, садитесь! Вчера Вы остановились на материалах за 82 год, я правильно понял?
- Да, мистер Рикман, - отвечала я тихо.
- Замечательно. Значит, давайте приступим к 83 году.
Он поправил очки, я включила компьютер, открыла новый текстовый файл. Рикман начал диктовать. Читал он медленно, с расстановкой, совсем не так, как это делала Фрэнки. Я таяла, подобно леденцу на солнце, от тембра его голоса. Эх, черт, надо было захватить диктофон – и прослушивать записи его голоса в последствии. А, впрочем, ведь у меня еще будет такой шанс, не так ли?
Он диктовал с выражением, четко проговаривая каждый звук. От звучания его голоса волна возбуждения окатывала мое тело. Я поймала себя на мысли, что от напряжения перекрутила ноги под столом, не в силах расслабиться ни на минуту. В этой удивительной атмосфере мы проработали 3 часа, совершенно потеряв счет времени. В полтретьего Рикман посмотрел на часы, снял очки, потер переносицу.
- Вы не хотите немного передохнуть? – спросил он.
- Вообще-то, я не очень устала. Не знаю, - неуверенно произнесла я. Да я готова была работать на него до тех пор, пока не рухну без чувств от усталости или голода!
- Давайте, спустимся на кухню, перекусим, что ли?
- Хорошо.
Мы спустились вниз. Франческа готовила что-то на кухонном столе.
- Франческа, будьте так добры, приготовьте для нас с мисс Мел чаю, - и добавил, обращаясь ко мне: - Выпечка или сэндвичи?
- Что? – не поняла я.
- Чем Вы хотите перекусить?
- Мне все равно, - отвечала я. Да я готова была есть заплесневелый хлеб, лишь бы рядом с ним!
- Тогда, Франческа, - бутерброды, - и, поймав на себе ее пристальный взгляд, мечущий молнии, Рикман тише добавил: - Если, конечно, не трудно.
- Это – моя работа! – процедила она сквозь зубы.
Господи, да что же такое вчера произошло, что она просто рвет и мечет?
Фрэнки достала все, необходимое для бутербродов, и демонстративно начала готовить сэндвичи. В каждом ее движении был какой-то двоякий, не понятный мне, смысл. Она так агрессивно работала ножом, что мне казалось, скажи кто-то из нас хоть одно слово – в тот же момент в нашу сторону полетит ее нож. На кухне воцарилась угнетающая тишина, которую нарушал только звук ударов ножа по доске. Наконец, Фрэнки закончила работу, демонстративно поставила тарелку с сэндвичами в центре стола. Рикман тем временем сам приготовил нам чай. Я удивленно взглянула на Фрэнки, она мне улыбнулась и подмигнула. Да что это все, ради Бога, значит?
- Франческа, не хотите разделить с нами ланч? – спросил Рикман, колеблясь.
- Благодарю, но не нуждаюсь, - сквозь зубы процедила она, подчеркивая каждое слово.
- Я могу выйти на пару минут? У меня голова болит, хочу принять лекарство.
- Конечно! Если Вам не здоровится, можете быть свободны до конца дня.
- Как Вы благородны! – сказала она, покачав головой. Послышалась ли мне издевка в ее голосе? Фрэнки вышла из комнаты.
Мы приступили к еде. Какое-то время Рикман молчал. Видимо, обдумывая беседу с Франческой. Спустя пару минут он вежливо поинтересовался, как мне работается с ним. Мало по малу, между нами завязалась беседа. Было так удивительно общаться с ним на простые, знакомые мне темы. И, хотя я пыталась контролировать свои эмоции, все же понимала, что с каждой минутой привязываюсь к нему больше и больше.
Меня настораживали резкие перемены его характера. Только что – он грубо пресекает мои попытки поговорить с ним, а, спустя минуту –  обаяние льется через край! И, что самое неприятное, я не могу даже догадаться, о чем он, действительно, думает, говоря со мной или смотря в мою сторону. Замечает ли он меня? Вспоминает ли, когда меня нет рядом? В одном я уверена, с сожалением: он смотрит на меня – но не видит, он слушает меня – но не слышит! От этих чувств я, кажется, скоро сойду с ума!
Минут 30 у нас ушло на ланч, еще час мы совместно поработали над записями, а тогда он отпустил меня домой.
Вся следующая неделя казалась мне удивительнейшим периодом моей жизни! Каждый день я проводила в обществе Алана Рикмана, впитывая каждое мгновение, когда он был рядом. Боялась упустить всякие мелочи – что тут он вот так повернул голову, а здесь – очень откровенно прикусил губу, а в другой раз я ловлю на себе его отвлеченный взгляд.
Однажды, столкнувшись в холле с Франческой, она ухватила меня за локоть и потянула на кухню.
- Мелли, делай лицо попроще!
- Что? – не поняла я.
- У тебя на лице жирными черными буквами написано: «Я балдею от Рикмана!». Ты что же, думаешь, он этого не видит? Да он упивается твоим состоянием, впитывает твои эмоции, словно вампир. Тебе надо быть поосторожнее с ним. Оглянуться не успеешь, как испортишь себе жизнь. Он ведь, кто для нас – хозяин, работодатель. А потому, он, хоть и упивается твоими чувствами, но грань переходить не будет! Учти! Не строй надежд, планов. Забудь! Это все – иллюзии. Слышишь?
Я обиделась.
- И вовсе ничего у меня на лице не написано. Просто я глубоко уважаю его, как личность, преклоняюсь перед ним, как величайшим актером. Ты сама – как себя ведешь? Уж я-то вижу! Неужели,  так хочешь поскорее уволиться отсюда, что делаешь все, чтобы они сами тебя выгнали?
- Дурочка! – грустно отвечала Фрэнки. – Ничего ты не знаешь и не понимаешь!
И, приблизившись ко мне, добавила шепотом:
- У меня здесь есть свои цели. И уж, кто-кто, но не я, никогда не перейду тебе дорогу. Хочешь наделать глупостей и потом сожалеть всю жизнь? Давай, экспериментируй!
И, отвернувшись от меня, еле слышно добавила:
- А, когда он разобьет твое сердце, можешь прийти ко мне – я тебя пожалею.
Я ничего не отвечала Фрэнки, но слова ее навсегда врезались в мое сердце.
Незаметно пролетели еще две недели. Не знаю, работал ли Рикман  в то время где-то, однако каждый день я неизменно заставала его дома. Наша совместная работа делала огромный прогресс: в его записях мы уже дошли до середины 90-х годов. Я с сожалением констатировала, что еще дней десять, и мы дойдем с ним до последней папки с документами. А, значит, я больше не буду ему нужна. Нужна… Ему… Не буду…
Чем ближе были эти сроки, тем тоскливее становилось у меня на душе, ведь я знала, что глубоко и преданно люблю этого человека. Люблю настолько, что от одной только мысли, что не смогу больше видеть его, слышать его голос, меня охватывает паника!
Дни, в терзаниях и сомнениях не просто шли, они мчались, неумолимо приближая нас к расставанию.
Однажды, очень солнечным и жарким днем мы работали с Аланом над очередной папкой с документами. Окно напротив письменного стола было открыто настежь, солнечный свет заливал всю комнату и слепил мне глаза. Я щурилась, пытаясь избежать этого, потом подняла руку, чтобы прикрыть глаза от ярких лучей. В этот момент Рикман замолчал. Я повернула голову, чтобы посмотреть, в чем причина. Он как-то очень пристально смотрел на меня. Я все еще вытягивала руку вперед, закрываясь от света.
- Что-то не так? – спросила я.
- Мне нужны карандаш и бумага.
- Что? – не поняла я.
Но он молниеносно вскочил, достал необходимое, опять сел и начал что-то быстро чертить.
«Да он рисует!» - пришло мне в голову.
- А что мне делать? – неловко спросила я, ведь он прекратил мне диктовать, и работа застопорилась.
- Сядьте так, как Вы сидели, - сказал он, - Лицом к солнцу, и попытайтесь не двигаться!
Какое-то время я терпеливо сидела в одной позе. Но, боже мой, это было невыносимо, учитывая, что солнце слепило глаза. Меня хватило, думаю, минут на двадцать.
- Мистер Рикман, а можно Вас попросить об одолжении, - робко предложила я.
- Слушаю очень внимательно.
- Почитайте мне что-нибудь.
- В каком смысле?
Я замялась: - Что-нибудь в стихах. Если, конечно, это Вас не обременит.
Мне кажется, он улыбнулся. Подумал несколько секунд, а тогда его удивительный голос, полный очарования и таинственности, нарушил тишину. Рикман читал Шекспира. К стыду  своему, я не знаю, что это было. По  манере изложения поняла, что это был Шекспир. Когда он сделал очередную паузу, я достала из сумки диктофон и зажала его в руке. Он продолжил читать. Я наслаждалась каждым словом, каждым звуком. Теперь  мне было уже не важно, сколько я так просижу, хоть бы и вечность.
Пленка на кассете в диктофоне заканчивалась, когда вдруг Рикман сбился и замолчал, так же неожиданно, как и начинал читать. Последовала некоторая пауза, а затем он сказал очень тихо:
- Простите. Вдруг сейчас осознал, что делать две вещи одновременно – невероятно сложное занятие. Я, конечно, талантлив – до гениальности, но даже это – мне не под силу.
И он засмеялся. Вот эта фраза так навсегда и осталась на моей кассете. Не знаю, что для меня дороже: удивительно возбуждающие сонеты Шекспира, или, прекрасная по своей простоте, его последняя фраза, полная обаяния и юмора.
Алан работал еще некоторое время. А, между тем, солнце село, наступил вечер. Когда он спохватился, было уже часов восемь.
- Господи, да уже так поздно! Дорогая, мы сегодня с Вами – все-таки так увлеклись, что забыли о времени. Что же, на сегодня – хватит.
- А я могу посмотреть? – заинтригованно спросила я.
- Только не сегодня, - отвечал он. – Вы не хотите перед уходом немного перекусить? Я, по правде, очень голоден, а вам  еще домой добираться.
«Конечно!» - чуть не заорала я, а вслух произнесла: - В принципе, я не против.
Мы спустились вниз. Франчески на кухне не было. Рикман открыл холодильник, спустя пару секунд достал большое блюдо с пирогом.
- Как насчет черничного пирога? – спросил он.
- Хорошо, - отвечала я.
Он поставил чайник, сам достал тарелки, приборы, накрыл на стол. Я опять была приятно удивлена, он замечательно ориентировался на собственной кухне.
Рикман сделал нам чай. Отрезая большой кусок пирога, он сказал:
- Франческа печет удивительные пироги! Они – абсолютно натуральные!
Встретив мой удивленный взгляд, он пояснил:
- Внутри – настоящие ягоды, рыночные. И тесто она сама умеет замешивать. Это не из порошка какого-нибудь!
Я продолжала на него недоуменно смотреть.
- Ну, да, да, - поправил он сам себя. – Вы же совсем еще юная девушка, живете с мамой и папой. О вас есть, кому заботиться, кому печь вам пироги. А я – вот таких вкусных вещей – не ел с самого детства. Мне даже кажется, Франческин пирог очень похож на тот, что мама моя пекла.
Он отвлекся, устремив свой отрешенный взгляд куда-то мимо меня, и вдруг, вскрикнув, поднес палец ко рту.
- Что, что, что? – я даже подпрыгнула от неожиданности, так все быстро произошло.
- Я палец порезал, - отвечал Алан. При этом у него было такое несчастное лицо!
- Покажите! – потребовала я.
- Там кровь. Вы же не собираетесь в обморок падать, у меня сейчас силы только на себя остались.
- Я не боюсь вида крови. Покажите!
Рана была глубокая, кровь крупными каплями падала на стол.
- Где у вас аптечка, и, ради Бога, поднимите руку вверх!
- Зачем? Я же так себя испачкаю! Аптечка – слева.
Я достала бинт, вату, антисептик и перекись, села рядом с ним.
- Потому что, когда Вы держите руку высоко, кровь начинает идти медленнее – там что-то с давлением связано. А если Вы руку опускаете вниз, давление увеличивается, и кровь – не просто капает, она льется. В общем, как-то так.
Я промыла рану, остановила кровь. Он закусил губу и смешно хмурил брови. Вот ребенок! Я смазала рану антисептиком и закрыла лейкопластырем.
- Откуда Вы знаете, как это делать? – спросил Алан меня, опять подняв руку вверх.
- Нас в школе научили, - спокойно ответила я, складывая назад медикаменты. – Кровь уже не идет. Можете опустить руку.
- Спасибо, Мел! Без Вашей помощи, наверное, пришлось бы ехать в больницу.
- Да не выдумывайте Вы! Не такая уж она глубокая.
Я села напротив него. Он секунду-другую колебался, как будто обдумывая что-то. И вдруг взял  мою левую руку в свою и произнес, глядя мне в глаза:
- Милая Вы моя, маленькая медсестра!
Его взгляд был преисполнен, как мне показалось, такой нежностью и добротой. И, хотя я осознавала, что это абсолютно невинный, дружественный жест с его стороны, но как же я была благодарна ему за это проявление чувств по отношению ко мне! Вот так мы и сидели в полной тишине, улыбаясь друг другу. Он сжимал мою руку. И тут неожиданно дверь отворилась и в комнату вошла Франческа.

Глава 7. Мел.

Три дня – как много и как мало! Что можно сделать за это время, чтобы приблизить того, кто тебе дорог? Как не оттолкнуть, не показаться навязчивой? Как дать понять, что он важен для  меня? Признаться – и оказаться посмешищем в его глазах, промолчать – и так никогда и не узнать, а был ли вообще у  меня шанс? Мои мысли, мои эмоции не давали   покоя. Я не могла спать. Я не хотела есть. Я с тревогой ожидала развязки, приближающейся, казалось, с ускорением. Я все время ждала какого-то чуда: вот он заговорит со мной, заглянет в глаза, возьмет за руку. Но ничего необычного не происходило в последующие 2 дня. Я отчаялась. Помню, какой черной тоской было окутано мое сердце в те последние часы моего пребывания в доме Рикмана в качестве секретаря. «Чуда не будет!» - подумала я. Я никогда не признаюсь ему, он никогда ничего не узнает о моих чувствах. Любовь, которая зародилась в сердце, так и умрет во мне. И  не было больше сил думать об этом. Удивительно, не хотелось даже плакать!
И вот, последняя страница его архива была допечатана, вся документация приведена в порядок. Я показала Алану, в каких файлах хранится его информация, сохранила все на дисках, выключила компьютер. Он подписывал мой чек, я механически собирала свои вещи со стола. Мы спустились в холл. Алан протянул мне конверт, поблагодарил за работу. Я не слышала его слов – это было совсем не то, что я хотела  от него услышать. Я  взялась  за дверную ручку, когда Алан вдруг произнес:
- Мелли, Вы не хотите завтра вечером составить мне компанию? Я приглашен на концерт в Broken Social Scene. Мы могли бы вместе отправиться туда, скажем в восемь.
Несколько секунд я стояла, огорошенная такой новостью. Мне пришлось приложить немало усилий,  чтобы ответить ему, что принимаю его приглашение.
- Вот и замечательно! Тогда – завтра в 7 я заеду за Вами. Ваш адрес есть у меня. Тогда, всего хорошего, Мел, и – до завтра!
Алан пожал мне руку и поцеловал в щеку. Я боялась пошевельнуться, застыла в дверях. Затем досчитала до десяти, глубоко вздохнула и медленно вышла из дома. Я испытывала невероятное волнение, мне срочно нужно было с кем-то обсудить все происшедшее. Я села на ступенях и набрала номер Фрэнки.
- Дорогая, мне нужен твой совет! Срочно!
- Ты где?
- На ваших ступенях – меня трудно не заметить!
Спустя минуту Фрэнки вышла из дома, села рядом со мной.
- Что случилось? Рассказывай.
Экспрессивно, боясь упустить даже самые незначительные детали, я пересказала ей события сегодняшнего дня. Наконец, я закончила свой рассказ и спросила, переведя дух:
- Что мне делать, подруга? Как одеться? У меня есть шанс?
Фрэнки долго размышляла, смотря куда-то вдаль. Лицо ее было очень серьезным – ни следа радости за меня, на которую я все-таки рассчитывала. Наконец, она произнесла:
- Наденешь короткое черное платье, украшения – обязательно, но не вызывающие. Макияж – вечерний, но не слишком яркий, духи – что-то классическое, с нежным цветочным ароматом. И еще: сходи в парикмахерскую, пусть тебе сделают вечернюю прическу.
Я с благодарностью сжала руку Фрэнки.
- А потом, после спектакля?
- Не знаю, вполне вероятно, что после спектакля Алан просто отвезет тебя домой – и тогда вечер твой окончится. В таком случае, насладись каждой минутой рядом с ним в полной мере, - она смолкла. Спустя минуту или две, все так же блуждая взглядом по окрестным деревьям, произнесла:  -  Но у тебя все еще есть шанс провести с ним романтический вечер.
- Где? – чуть не закричала я, - Мне что же, его вести домой? Мама, папа – это Алан Рикман. Я его люблю, сегодня он поужинает с нами! Ой! – воскликнула я, осознав, что произнесла в тот момент, прикрыла рот руками и смущенно опустила глаза вниз.
- Не кипятись, Мел! Я помогу тебе. Я дам тебе ключи от своей квартиры в центре. Можешь отвезти его туда. Я даже приготовлю для вас замечательный ужин, - и Фрэнки обняла меня за плечи.
- Но как? Почему? – изумленно спросила я.
- Я все организую для вас, приготовлю, накрою стол. Ключ найдешь под розовым цветочным горшком, у меня там слева от входа горшок с цветами – так под ним будет лежать. Блокнот и ручку дай, напишу адрес.
Фрэнки записывала свой адрес, а я не могла прийти в себя от этих новостей.
- Почему? – опять спросила я.
- Потому что я вижу, что ты нравишься Алану, только он боится себе признаться в этом.
Она протянула мне блокнот с адресом, поцеловала в щеку и прошептала:
- Удачи тебе, девочка! Используй свой шанс сполна!
Затем Фрэнки вернулась в дом, а я поспешила к автобусной остановке.
***
Следующий день я целиком посвятила себе. Обналичила рикмановский чек, прогулялась по магазинам,  и, конечно же, порадовала себя замечательными покупками. На самом деле, деньги не имели для меня никакого значения, просто я старалась выбрать все самое лучшее, чтобы понравиться Алану.  Во второй половине дня посетила салон, где знакомый мастер поработал над моим имиджем. Я нравилась себе!  Так замечательно, как в тот вечер, я не выглядела никогда!
С трепетом и волнением я ожидала, когда раздастся звонок в дверь, и я увижу на пороге своего дома Алана Рикмана.
В семь вечера я спустилась вниз. Мы с родителями сели в гостиной. Обстановка была немного напряженной: отец – недоволен из-за того, что я собиралась провести вечер с мужчиной, который старше его самого. Мама сгорала от любопытства увидеть известного актера, который ей всегда нравился. Я нервно посматривала на часы, но время так медленно тянулось, что ожидание становилось просто невыносимым.
И вот, наконец, раздался долгожданный звонок в дверь. Я вскочила, но отец заставил меня сесть на место, а сам пошел открывать. Я вся превратилась в слух. Вот до меня донесся голос отца, а спустя мгновение –  и такой узнаваемый голос Алана. Мама сжала мою руку и шепотом произнесла:
- Алан Рикман в нашем доме!
Я с опаской посмотрела в ее сторону, хоть бы она не слишком проявляла свои эмоции. Так не хотелось опозориться перед Аланом!
Я услышала приближающиеся шаги, мы с мамой встали. В комнату вошел Рикман в сопровождении моего отца. Алан вежливо поздоровался с мамой и мной. Они перекинулись парой каких-то официальных фраз. Отец очень сдержанно пожелал нам провести удачно вечер, мы попрощались и вышли из дома. Уже в такси Алан мне сказал:
- У Вас очень приятные родители, Мелли! Такая мама очаровательная. И дом мне ваш понравился. Вы приглашали стилиста?
-  Нет, это мама моя все обустраивала, - объяснила я, смутившись. – Она дизайнер.
- Да мы, практически, коллеги! Как любопытно! Надеюсь, у меня будет еще шанс познакомиться с Вашими родителями поближе.
От этих слов сердце мое учащенно забилось.
Мы доехали до театра за полчаса. Я не ожидала, что, выйдя из такси, мы попадем в кольцо поклонников Алана. Человек двадцать окружили нас, к Алану потянулись руки с блокнотами и листками бумаги, защелкали объективы фотоаппаратов и мобильных телефонов. Рикман улыбался несколько натянуто, но давал автографы всем, устало позировал, когда его об этом просили, и никому не отказывал. Спустя двадцать минут мы, наконец, смогли попасть в здание театра. Отовсюду навстречу Алану шли какие-то люди, с некоторыми из них  он здоровался, пожимая руку, некоторым просто кивал.
- Милли, вы не хотите немного перекусить перед концертом?
Я согласно кивнула. Мы прошли к бару, заказали какие-то салаты и сок.
Пока мы ели, Алан все больше молчал. Я наблюдала за реакцией людей в баре. По их взглядам и тому, как они, перешептывались, улыбаясь, было очевидно, что они узнали Рикмана. Но большинство из присутствующих представляли собой типичных лондонцев – сдержанных, скупых на эмоции. Истинные жители Лондона никогда не потревожат покой другого человека ради какого-то автографа. Я благодарна всем тем, кто так и не подошел к нам в тот вечер, и поэтому мы смогли спокойно поесть и немного побеседовать.
Раздался звонок, оповещающий начало представления. Мы прошли в зал.
Пока шел концерт, о котором у меня остались какие-то размытые воспоминания, я старалась исподтишка наблюдать за Аланом, его реакцией на происходящее. В тот вечер он много улыбался, даже смеялся, что было не очень характерно для него, и я смеялась вместе с ним. Я старалась изо всех сил казаться беззаботной и довольной, но в мыслях своих я улетала куда-то далеко. Тут же на ум приходили слова Фрэнки о том, что я должна просто хорошо провести тот вечер и наслаждаться каждой минутой, проведенной в обществе Алана. И я старалась впитать в себя атмосферу вечера. Я запоминала улыбку Алана, взгляд, слова, которые были обращены в мой адрес. Спустя полтора часа концерт закончился.
- Ну что, Мелли, Вам понравилось? – спросил Рикман.
- О да, очень! Спасибо, что пригласили меня.
- Не хотите чего-нибудь выпить?
Я согласно кивнула. Мы направились в театральный бар. До него оставалось каких-то метров пять, когда вдруг перед нами возник какой-то парень. Он замер, преградив нам путь. Еще больше я удивилась, когда он поднял руку, указывая на Алана, и эта рука зависла в воздухе. Было очевидно, что парень узнал Рикмана. Я не смогла сдержаться и чуть подтолкнула своего спутника. Тот смущенно улыбнулся. Наконец парень неуверенно спросил:
- Вы – Алан Рикман?
В ответ Алан молча кивнул.
- Можно пожать Вашу руку?
Рикман выполнил просьбу парня, тот, казалось, даже засветился от счастья.
- Я могу предложить вам  выпить что-нибудь – на ваш вкус? – спросил парень, на что Алан вежливо отказался. Парень пожал плечами и направился в сторону бара. До нас долетели его слова: - Ну, я идиот!
Мы с Аланом переглянулись и засмеялись.
- Что-то мне перехотелось пить, а Вам? – спросил Рикман.
- Мне все равно, - ответила я ему.
- Тогда поедем отсюда?
- Уже? – спросила я и тут же осеклась.
Мы вышли из театра, швейцар остановил для нас такси. Когда мы сели, таксист спросил нас, куда ему ехать.
- Мелли, мы можем поехать сейчас к моим друзьям, у них свой ресторан – там для меня всегда забронирован столик. – предложил Алан, - Может, вы сами хотите куда-нибудь поехать?
Секунд пятнадцать я внимательно смотрела ему в глаза, а тогда произнесла, обращаясь к водителю:
- Веллингтон роуд, 127.
- Что там? – поинтересовался Рикман.
- Это место, где я гарантирую, никто не подойдет к вам за автографом.
Алан усмехнулся.
- Этот парень в баре…, - почему-то вспомнил он, но не смог договорить, мы рассмеялись.
Такси везло нас по улицам ночного Лондона. За окном мелькали огни фонарей, неоновых вывесок. Моросил слабый дождь, улицы окутал легкий туман. Мне казалось, что все вокруг меня постепенно заполняется романтикой. Я повернулась к Алану. Он молча взял меня за руку. Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза. Только Господь знает, как сильно в тот момент я хотела поцеловать Алана или просто прикоснуться к его коже, волосам, почувствовать аромат его туалетной воды. Но ничего не происходило, мы просто ехали в такси, держась за руки, как делают миллионы друзей во всем мире. «Друзей» – для меня это было самое неприятное слово тогда. Кем-кем, а становиться другом для него я не хотела, да и не смогла бы, наверное.
Такси выехало на совершенно незнакомую мне улицу и спустя минуту притормозило у одного из домов, типичных для этого района – пятиэтажное кирпичное здание со множеством окошек с белыми рамами. Таких домов по этой улице были десятки – одинаковые, словно клоны. Алан расплатился с таксистом, мы вышли на улицу и сразу спрятались в подъезде от моросящего дождя. Рикман ничего не спрашивал у меня, пока мы поднимались на пятый этаж. Молчал он и тогда, когда я, найдя под розовым цветочным горшком ключ, открыла входную дверь.
Я на ощупь нашла включатель, зажгла свет. Войдя в квартиру Фрэнки, я замерла от неожиданности. Не таким я представляла себе ее жилище. Это была квартира в стиле студио. На огромной  площади, думаю, больше 100 квадратных метров, разместились все жилищные блоки: кухня, столовая, гостиная, спальня. Только для ванной комнаты было выделено отдельное помещение – сразу слева от входной двери. Сразу за ванной расположилась кухня – все необходимое, предельно рациональное, ничего лишнего: рабочие столы, мойка, плита, холодильник,  какая-то кухонная техника,  и барная стойка – вместо рабочей поверхности. Дальше, у окна в нише – импровизированная столовая: круглый стол со стеклянной поверхностью, пара светлых кресел с подушками из белого меха. В тот вечер стол был накрыт к нашему приходу. Свечи, бутылка вина, бокалы, красивые приборы и ажурные салфетки, вазочка с розой, какое-то блюдо – под серебряным колпаком, хранящим тепло. Рядом со столом – сервировочная тележка, на ней – еще одна бутылка вина, графин сока, блюда с фруктами и хлебом, какой-то пирог на подставке. Мой взгляд переместился в часть комнаты – справа от меня. В трех метрах от входной двери – пара глубоких кресел и диван с обивкой в нежно-зеленых тонах. Вдоль стены справа – телевизор, музыкальный центр, полки с огромным количеством книг и дисков. Напротив двери, под вторым окном – большая кровать, застеленная светло-зеленым покрывалом, по бокам от нее – две белых тумбы, а перед кроватью – ковер с густым белым ворсом.
Мне понравилось в квартире Фрэнки, хоть и не такой я ее себе представляла. Ни картин, ни фотографий, ни цветов, ни статуэток или сувениров – ничего личного, что могло бы дать представление о хозяйке. Может, это потому, что Фрэнки здесь давно не жила, а только ночевала время от времени?
Алан с не меньшим любопытством осматривал квартиру, и вдруг спросил меня:
- Чье это жилье?
Я закусила нижнюю губу, колебалась несколько секунд – отвечать ему или нет, а тогда чуть слышно произнесла:
- Фрэнки.
- Так вот, где живет Франческа! – воскликнул Алан. Он прошелся по квартире. Взгляд его задержался на книжных полках, наверное, он знакомился с тем, что читает хозяйка. Вскользь глянул на кровать, затем остановился перед накрытым столом.
- Никогда бы не подумал, что Фрэнки живет в таком месте! Как же ей, наверное, неуютно у нас дома, с ее любовью к минимализму и открытому пространству. А стол для нас накрыла тоже она, я так понимаю? – спросил Алан. Я кивнула.
- Ангел, ангел, - произнес он, задумчиво устремив взгляд куда-то в сторону, а затем добавил: - Что ж, Мел, выходит, Вы здесь сегодня хозяйка. Жду Ваших распоряжений.
- Тогда, наверное, поужинаем? – предложила я.
- С удовольствием!
Мы сели за стол. Я подавала горячее блюдо, Алан зажег свечи, открыл бутылку вина, наполнил бокалы. Удивительно, но мясо по-французски, приготовленное Фрэнки, все еще было горячим, словно она только что вынула его из духовки.
Алан произнес тост:
- За этот удивительный вечер!
Мы выпили, приступили к еде. Алан ел с большим аппетитом, почему-то не переставая нахваливать Фрэнки. Мне стало не по себе. Жуткая ревность и неприязнь к Фрэнки охватила меня. Пока Алан наслаждался своим блюдом, я, не спеша, пила вино. Бокалы наполнялись снова и снова. Открыли вторую бутылку. Легкая волна опьянения окутала меня, и постепенно Фрэнки и мои терзания на ее счет стали отходить на задний план. Алан непрестанно шутил. Он был так мил в тот вечер – я не могла глаз оторвать. Пила вино и наслаждалась присутствием Алана, звучанием его голоса, усиленного  эхом в огромной квартире. Вдруг, на какое-то мгновение он умолк. Несколько секунд смотрел на меня – так нежно и чарующе, а потом взял меня за руку:
- Ты так очаровательна, Мелли, сегодня.
В моих глазах блеснули слезы, я отвела взгляд.
- Что случилось? Я разве обидел тебя? – спросил он.
- Для меня нет ничего дороже этих слов, - прошептала я, чуть слышно. Потом набрала воздух в легкие, а так, как я уже была слегка пьяна, то следующие слова дались мне с особой легкостью: - Вы мне очень нравитесь, Алан. Мне кажется, даже… я Вас люблю.
- Я знаю, - ответил он тихо, не отводя взгляда, а потом провел рукой по моей щеке и добавил: - Ты тоже мне нравишься, Мелли.
Несколько мгновений мы смотрели неотрывно друг другу в глаза – это было подобно прыжку в бассейн с вышки. Мне казалось, что неведомая сила поглощает меня все глубже и глубже. Это было как гипноз – я не могла отвести взгляда. Тогда Алан приблизился ко мне и поцеловал: нежно, романтично, очень долго, как мне показалось. Холодная волна окатила меня  с ног до головы. Сердце забилось так сильно, что отдавалось в ушах. Он целовал меня, я отвечала ему. Не знаю, чего было больше в этих поцелуях – романтической нежности или страсти. В тот момент мне хотелось только одного: чувствовать прикосновения губ к своим губам, улавливать тепло его тела, ощущать частое дыхание на своей коже. Поцелуев Алану становилось недостаточно. Он помог мне встать, повел к дивану.
Я шла за ним, словно загипнотизированная, не в силах отвести взгляда, проявить волю. Я не знала, чего он ждет от меня, и что я должна делать. Из всех моих желаний мной руководило одно – подчиниться полностью и беспрекословно его воле. Мы сели на диван лицом друг к другу. Дальше следовали поцелуи и ласки, которым, казалось, не будет конца. От каждого, едва ощутимого прикосновения, меня захлестывала волна удовольствия – не страсти, а именно – какой-то невероятной радости. Постепенно Алан вовлек меня в  свою игру. Я нежно прикасалась к его волосам, шее, спине, груди. Инициатором всех действий был он, я только подыгрывала. Когда Алан стал покрывать поцелуями мои волосы, я приложила ухо к его сердцу и услышала, как  сильно и часто оно билось. Я приложила руку к груди Алана, а его руку приставила к своему сердцу – и так мы сидели, ощущая биение сердец друг друга. Нас захлестнули эмоции, и мы продолжили целоваться. Его объятия становились сильнее, а ласки – более интимными. Вдруг он неожиданно остановился. Взял меня за подбородок и спросил, не сводя с меня взгляда:
- Мы можем все остановить прямо сейчас. Скажи мне, если не готова.
- Я готова, - ответила я ему беззвучно, одними губами.
Алан, молча, в ответ расстегнул рубашку.
А дальше… Дальше были сладостные мгновения в объятиях любимого человека, и нежность, и страсть, и страх – показаться недостаточно хорошей и опытной, и восторг – когда его обнаженное тело касалось моего, и экстаз, и бесконечное желание, чтобы эта близость тел и сердец никогда не прекращалась. «Наверное, это – мой рай!», - впитывать каждый миг, запоминать каждое действие, свои ощущения и эмоции, чтобы потом, когда этого ничего не станет – воспроизводить в памяти сотни и сотни раз. Жить лишь этим моментом, испить удовольствие до дна и стараться не думать о том, что совсем скоро все прекратится. Гнать от себя ужасную мысль о том, что второго такого шанса мне не выпадет  больше никогда.
Свечи на столе догорали, когда я, опустив голову Алану на грудь, пыталась уснуть. Алан нежно гладил меня по голове. Я слушала ровное биение его сердца.
- Я хочу сказать тебе, - произнесла я, глядя в темноту. – Я люблю тебя, кажется, лет с девяти. Я всегда буду любить тебя. Конечно, это будет уже другая любовь, но я хочу, чтобы ты знал: в моем сердце ты останешься навсегда. Самые светлые, нежные и приятные воспоминания в моей жизни – будут о тебе.
- Рано ли, поздно ли, в сердце твоем поселится нежность к другому и она вытеснит мысли обо мне.
- Я знаю, что смогу полюбить другого человека, но чувства к тебе, и воспоминания об этом лете останутся со мной навсегда. Спасибо за то, что, благодаря тебе, я узнала, что такое «реальная любовь».
Алан нежно поцеловал мою макушку, обнял за плечи. Сама не знаю, как, но уснула я очень быстро.
***
Проснулась я от легких, но настойчивых прикосновений к своему плечу. С трудом открыла глаза, посмотрела в окно. Первые лучи восходящего солнца проникали в комнату, и даже плотные салатовые тюли не были для них преградой. Я попыталась понять, от чего проснулась. Передо мной на кровати сидел Алан. Он был полностью одет, чему я немало удивилась. Я приподнялась на локтях, натянула одеяло на голые плечи.
- В чем дело? Что случилось? – спросила я.
- Мелли, я должен идти. Ты ведь понимаешь, я не могу здесь оставаться.
Я прикусила нижнюю губу, кивнула.
- Мелли, я сегодня улетаю в Америку. У меня начинается новая работа.
Я сжала кулаки, согнула колени, опустила голову. Я знала, что, примерно так, все и закончится, но почему мне настолько больно от его слов? Алан обнял меня за плечи, провел рукой по волосам, взял за подбородок, посмотрел в глаза.
- Я обещаю тебе, что мы еще встретимся. Свои обещания я всегда выполняю.
Я улыбнулась ему, чуть приподняв уголки губ, хотя сама изо всех сил пыталась подавить слезы, наворачивающиеся на глаза. Алан поцеловал меня в лоб, поднялся и пошел к выходу.
- Прощай! – прошептала я ему в спину.
Он обернулся; улыбнувшись, помахал мне рукой и вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.
Несколько минут я сидела на кровати, погруженная в свои мысли. Прокручивала в голове события прошлого вечера. Солнечные лучи постепенно заполняли все пространство огромной квартиры, прогоняя ночь из самых отдаленных уголков. При свете дня все выглядело совершенно иначе, чем ночью. Не было здесь больше места романтике, но все вокруг меня наполнялось надеждой. Это было начало нового дня, первый день моей новой жизни.
Я откинулась на подушки и, улыбаясь, уснула.
***
Когда я проснулась, за окном была уже, наверное, середина дня, судя по тому, как высоко стояло солнце. Я потянулась в кровати, огляделась по сторонам и вдруг вспомнила, что Алан должен был улететь в тот день. Он не сказал – во сколько, а мне вдруг невыносимо захотелось его увидеть еще раз. Просто посмотреть на него, обнять, попрощаться. Я вскочила с кровати. В спешке подбирала свои вещи, одевалась на ходу. Застегивая платье, я выбежала на лестницу, и только, когда за моей спиной захлопнулась входная дверь, я сообразила, что ключи от квартиры и моя сумочка с мобильным и деньгами   остались лежать на столике у входа.
Я растерянно обернулась, осознавая свою глупость. Я не имела ни малейшего понятия, где находилась. В этом районе я не ориентировалась, не знала даже, в какой стороне там метро. Да и кто меня пустил бы в метро без денег? Я колебалась секунд двадцать, а потом со всех ног кинулась на улицу.
Я остановилась на тротуаре, вытянула руку, в надежде остановить проезжающую машину. Никто не останавливался. Отчаяние овладело мной. Я села на тротуар, опустила голову на колени. Неожиданно рядом  раздался чей-то голос:
- У тебя все в порядке?
Это был парнишка лет пятнадцати-шестнадцати на ярком скутере.
- Привет, - ответила я ему. – Слушай, ты не мог бы меня подвезти? Только у меня денег нет совсем.
- Без проблем. Садись! – и парень протянул мне шлем.
… На скутере ехать было гораздо быстрее, даже при его невысокой скорости – нам не надо было терять драгоценное время в пробках, мой водитель попросту объезжал все легковушки. Он прекрасно ориентировался на лондонских улицах. Я удивилась, но мы доехали до дома Алана за полчаса.
- Спасибо тебе, дружок, - произнесла я, возвращая парню его шлем, наклонилась и поцеловала в щеку.
- Может, телефон оставишь? – спросил он.
- Я влюблена, и для меня сейчас существует только он, - и я указала на дверь, ведущую в дом Рикмана.
- Жаль. Тогда, прощай! – мальчик завел скутер и уехал.
Я досчитала до десяти, поднялась по ступеням и позвонила в дверь.