Франческе в качестве новогоднего подарка и за то, что всегда верила, что я напишу ориджинал. Надеюсь, понравится

Отбечено! Бета kallipiga . Слава лучшей бете русскоязычного фандома!!! 

Часть 1. ДЖАСПЕР

– 1 –

Когда мистер и миссис Грэмул обнаружили на пороге своего особняка младенца, уже почти окоченевшего от холода, вопроса, как быть, не возникло. У Грэмулов была большая семья – шестеро детей, так что седьмой был воспринят как подарок небес. Миссис Элли, прижав к сердцу дрожащий комок – только по этой дрожи и можно было понять, что малыш еще жив, – и оглядев свое семейство, вернее – его мужскую половину, заявила:

– Господу было угодно привести этого несчастного в наш дом, и значит, мы должны сделать все, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Отныне этот малыш – такой же Грэмул, как мы все.

Альфред положил руку на плечо своей хрупкой жены и произнес:

– Ты, ангел, Элеонор. Вряд ли кто-то еще отважился бы на такой поступок.

Элли одарила мужа сияющей улыбкой.

– Ну, разверните же его скорее, – приплясывал на месте старший сын Грэмулов, семилетний Роджер, – охота взглянуть на этого подкидыша!

Мать строго цыкнула на шалуна:
– Не смей так говорить о нем! Малыш и так уже пострадал!

Роджер надулся, однако, повернувшись к младшим братьям – Питеру и Джеффри – лукаво подмигнул им: мол, пусть родители говорят что угодно, а у нас своя линия. Братья согласно кивнули. Между тем миссис Грэмул продолжала возиться с пеленками. Она не очень умела это делать, ибо, как и всякая аристократка, доверяла воспитание своих многочисленных отпрысков нянюшкам и кормилицам. Но ей все-таки удалось справиться с шелком и кружевом, в которых, как в белой пене, утопал младенец, и она, наконец, извлекла на свет тщедушное создание. Мальчик – а это был мальчик – обвел комнату черными, как ночь, глазами, и, помочившись на роскошное платье Элли, громко заорал.

– Ну и урод! – вынес вердикт Роджер. – Ма, лучше положи его назад, нам такое страшило не нужно!

– Роджер! – это не выдержал отец. – Прекрати сейчас же! Мы намерены усыновить этого мальчика! Он будет таким же твоим братом, как они, – Альфред указал на младших Грэмулов.

Элли, поморщившись, отодвинула орущее создание подальше от себя – дабы у мальца не появился искус завершить начатое:

– Альфред, душа моя, отнеси его к Милли, пусть она кормит его вместе с нашими девочками, – и, когда муж скрылся в дверях детской, где резвились их тройняшки – Джейн, Маргарет и Полли – миссис Грэмул развернула пеленки и заметила вышитый золотом вензель. Но поскольку она не была сильна в геральдике, то обошла этот знак вниманием. Зато принялась разбирать витиеватую надпись из голубого шелка – Джаспер.

– Малыш, конечно, не подарок, да и симпатичным его не назовешь, но имя у него красивое. Да и родители, судя по всему, были людьми порядочными, – не придав значения абсурдности своих рассуждений, эта почтенная дама перевела взгляд на своих сыновей. – А вы чего стоите? Бегите играть… Тут начинаются взрослые дела.

В своей комнате – «первой детской», как называли ее взрослые, – ребята расселись в кружок.

  – И как вам все это нравится? – начал разговор Роджер. Но пятилетней Питер был слишком ошарашен происходящим, чтобы что-то говорить, а Джеффри, которому на днях исполнилось три, вообще мало что понимал. Но великого стратега Роджера это нисколечко не смутило. – Запомните, у нас с этим подкидышем – война! До победы! – и юный полководец гордо оглядел свои войска. – А поэтому нам нужен план. Идите ближе…

— *** —

Девочки с любопытством рассматривали маленького крикуна. Для этих леди, которые уже разменяли свой первый год жизни, Джаспер был чем-то вроде новой, хотя и очень странной, игрушки, и они очень обижались, когда кормилица Милли пресекала их попытки потыкать в найденыша карандашом или стукнуть его по голове куклой.

– Как вам не стыдно! – качала головой эта пышная миловидная женщина. – Он же еще совсем кроха! – но в ответ доносилось лишь что-то из лексикона африканских туземцев, и девчушки продолжали шалить.

— *** —

По мнению ребят, смешным было уже то, что Джаспера сразу же отправили на девчоночью половину. Поэтому от обидного прозвища «девчонка» теперь было не отделаться. Впрочем, Джаспер и не стремился. Он рос очень замкнутым и молчаливым ребенком, и беготне и шалостям, которым днями предавались его братья и сестры, предпочитал сидение в библиотеке с книгой – читать он научился в четыре года. И родители не могли нарадоваться его уму и сообразительности. Худенький, черноглазый, бледный, некрасивый, он к шести годам получил кличку «вампир». Роджер, хотя и был уже довольно взрослым по меркам родителей, не упускал возможности попугать своих младшеньких:  «Вот придет к вам ночью Джаспер и выпьет всю вашу кровь!». Детвора, то есть Джеффри и девочки, верила. Поэтому никто не хотел жить вместе с Джаспером. У него была своя – личная! – комната. Это тоже не добавляло ему популярности в глазах детей, ведь мальчики по-прежнему ютились в «первой детской», а девочки – в своей, слегка переоборудованной: их родители хоть и носили звучную старинную фамилию, все же не могли позволить себе роскошествовать. Альфред любил проводить время за «зеленым» столом, поэтому и без того скромные семейные сбережения таяли на глазах. И никто кроме Джаспера не замечал слез Элли. Он подходил, обхватывал материны колени, и, глядя на нее своими невозможными – большими и понимающими – глазами, шептал: «Мама, не плачь». И сердце женщины пропускало несколько ударов: не зря она приютила этого малыша, по крайней мере, у нее есть хотя бы один защитник. Старшие невыносимо ревновали – к отдельной комнате, к этому особому нежному отношению, к материнской любви. Они и предположить не могли – или не хотели, – что Элли любит их всех одинаково. Нет, они видели лишь то, как смягчается выражение ее лица, когда Джаспер, этот бледный «вампир», забирается к ней на колени с книгой и говорит: «Давай почитаем вместе, тебе станет легче». Мать обычно смотрела на обложку, а потом ласково журила его: «Джесс, дорогой, тебе еще рано читать такие книги». «Не бойся, я все понимаю, – заверял мальчик, – а если ты что-то не поймешь, спрашивай». И миссис Грэмул охотно спрашивала – ее умиляли эти детские рассуждения. «Ты у меня необыкновенный», – говорила она в таких случаях и гладила мальчишку по голове, а он чувствовал невероятную гордость. Понаблюдав за очередной такой идиллией, Роджер принял решение: с этими «сюсеньками-пусеньками» надо кончать. Дождавшись, когда Джаспер выйдет из комнаты матери, отвел его в сторону и, грозно нависнув, начал:

– Не смей больше подходить к ней и называть ее мамой!

– Почему? – малыш вскинул на старшего свои слишком взрослые глаза.

– Потому что она вовсе не твоя мать! Ты – жалкий подкидыш, которого приютили здесь из милости.

Подборок Джаспера мелко задрожал, но мальчик сжал кулачки и смело ответил:

– Неправда.

Их разговор прервал Альфред, который, покачиваясь, как раз вошел в гостиную. Роджер понял – сейчас или никогда, состояние отца было скорее на руку ему:
– Папа, скажи, ведь правда, что Джаспер нам не родной?

– Правда, сынок, – икнув, произнес Альфред. Мужчина даже не заметил, как широко распахнулись черные глаза малыша. – Мы его нашли на пороге, в корзине. Ты же сам видел… Ой…

Джаспер попятился к лестнице, затем крутанулся и вихрем взлетел вверх: он никогда не плакал на людях.

– Ты что сделал? – Альфред запоздало напустился на сына. – Он же все слышал.

Но это лишь подзадорило Роджера.

– Вот и пусть знает.

— *** —

Когда Джаспер не спустился к завтраку, Элли не на шутку разволновалась.

– Где Джесс? Что с ним? – потупленные глаза свидетельствовали о том, что ответа у проказников не добиться. Она встала, и, гневно прошуршав шелковой юбкой, прошла мимо них наверх, к этому «вампиру».

– Мальчик мой, детка, открой. Что случилось? – женщина услышала шорох за дверью, потом дверь отворилась, и ребенок бросил на нее полный презрения взгляд.

– Я не твой мальчик, и ты это знаешь. Всегда знала, и врала мне, – голос мальчишки сорвался на крик. – Зачем ты мне врала? Зачем вы все мне врали? – в черных глазах дрожали слезы и светился укор.

Элли присела рядом:
– Малыш, успокойся. Ты мой сын и всегда им будешь. Веришь мне?

– Нет, – маленький бука зло вырвался из ее объятий, – иди своих сыночков целуй! – убежал и громко захлопнул дверь.

А Элеонор без сил опустилась на пол и разрыдалась.

— *** —

С того дня Джаспер никого не пускал в свою жизнь и в свое сердце. А Грэмулы не очень-то и рвались. «Может, оно и к лучшему, – с философским спокойствием утешил жену Альфред. – Ты своим детям столько внимания не уделяла». Элли кивнула, вытерла слезы и обратила внимание на то, что ее тройняшки – сущие ангелочки, и это притом, что Джейн была толстой, как батон, Маргарет – длинной и худой, а у Полли косил правый глаз.

Джаспер рос, предоставленный сам себе. До завтрака и обеда он появлялся на кухне, набирал целое блюдо съестного и снова уходил в свою комнату. Чем он там занимался, никто не знал, но порой оттуда доносились странные звуки и валил дым. Но никто не решался входить к нему.

Постепенно пропасть между Джаспером и семейством Грэмул все увеличивалась, и к тому времени, как ему исполнилось восемь, это было уже два параллельных мира. Никто не интересовался, чем днями напролет занимается этот мальчишка, а он не спешил посвящать окружающих в свои дела.  Но Роджер и его подросшая и посолидневшая телом армия – Питер и Джеффри – не оставляли попыток вывести «подкидыша», как они отныне его называли, на чистую воду. Роджер просто мечтал о том, чтобы родители вышвырнули Джаспера на улицу, как шкодливого котенка.

– Мы должны проследить за ним. Уверен, этот урод что-то замышляет, – торжественным тоном сообщил он своим подчиненным. И его верные солдаты поддержали такое начинание. Поиздеваться над Джаспером было золотой мечтой каждого из них.

Они осторожно подкрались и затаились в нише напротив его комнаты: оттуда доносились препирательства со служанкой, которая на чем свет стоит костерила Джесса. Мальчишки злорадно ухмыльнулись – им-то никогда не доставалось от прислуги. В их комнате царила идеальная чистота, хотя они и были те еще сорванцы. Откуда им было знать, что предметом спора мальчика и служанки стала вовсе не гигиена – здесь Джаспер был «девчонкой» и мог часами сидеть в ванной. Как только он научился ухаживать за собой сам, его костюмы всегда были чистыми, а в комнате он всегда поддерживал образцовый порядок. Просто Энн, горничную Грэмулов,  возмутило то, что парнишка таскает с чердака какие-то пыльные фолианты. Энн была простой деревенской девушкой, и толстые книги в черных обложках несказанно пугали ее. От всего этого веяло «дьявольщиной». А уж в таких вещах Энн разбиралась хорошо: ее дед был священником. Он научил внучку распознавать нечистого.

– Мистер Джаспер, вы должны немедленно выбросить эти вредные книги, иначе я все расскажу вашей матушке, – грозила Энн. Ребята в засаде переглянулись. Ответа Джаспера они не слышали – он всегда говорил тихо, но, судя по тому, что горничная выскочила из его комнаты со скоростью винной пробки, сказал он ей что-то нелицеприятное.

– Бедная миссис Элли, она приютила дьяволенка, – причитала Энн, сбегая по лестнице.

Часы пробили предобеденный час, и Джаспер ушел на кухню за едой. Мальчишки знали – у них всего несколько минут. Поэтому нужно найти как можно больше всяких пакостей, которые могли бы заставить родителей избавиться от Джаспера. Они быстро прошмыгнули в его комнату. А тут было где разгуляться: старинные книги, ящики, забитые какими-то странными и мерзкими предметами, на столе – котел, по стенам – травы и коренья. Темные шторы, которые Джаспер выпросил у миссис Грэмул, плохо пропускали свет, и от этого комната казалась еще более мрачной и зловещей.

– Я же говорил, что он вампир, – тоном ученого, нашедшего подтверждение своей гипотезы, прокомментировал Роджер. – Вы только посмотрите, что он здесь устроил.

– Роджер, глянь, – Джеффри с трудом стащил со стола большую книгу, – посмотри на название.

– «Великая книга таинств», – прочел тот и присвистнул: – Ну, ничего себе! Да он же колдун. Нужно сейчас же рассказать все маме и папе.

– Вы ничего никому не расскажете, – прозвенел за их спинами мальчишеский голос, и громко хлопнула закрывшаяся дверь. Ребята обернулись как по команде.

– А то что? – выступил вперед Питер, бывший известным задирой. – Что ты нам сделаешь, жалкий сморчок?

Широкие улыбки братьев говорили о том, что они сейчас его самого превратят в котлету.

Мальчик вжался в дверь, в глазах его плескался ужас. А «братья» продолжали наступать.

– Давай, покажи нам, какой ты крутой, – ухмылялся Роджер.

Джаспер набрался смелости и, открыто взглянув на этих бандитов, спокойно произнес:

– Я ничего вам не сделаю, если вы положите эту книгу на  место и уберетесь из моей комнаты.

– Считай, уже испугались, – гыгыкнули трое Грэмулов, и Роджер, большой и сильный, – к вящему удовольствию своих подельников – поднял Джаспера за шиворот: – Ну, давай же, герой!

То, что случилось дальше, не укладывалось в привычные рамки: Джаспер несколько раз дернулся, и в руке Роджера остался только кусок добротного черного сукна. Едва ноги мальчишки коснулись пола, он выбросил обе руки вперед и выкрикнул несколько непонятных слов. Неведомая сила отбросила ребят к противоположной стене, и дом огласился громким, неприличным в таком возрасте ревом, а Джеффри почувствовал, что его штанишки намокли. Теперь уже Джаспер зловеще улыбался.

— *** —

– Где ты взял эти книги? – начал допрос мистер Грэмул.

– На чердаке, в заброшенном крыле, – Джаспер смело смотрел в глаза отцу: он не чувствовал себя виноватым.

– А ты не подумал о том, что они могут быть опасны?

– Нет, они выглядели вполне обычно.

– Джаспер, ты очень меня разочаровал, мы с твоей мамой…

Маленькие ладошки сжались в кулаки, подбородок упрямо вздернулся:

– Она не моя мама! А вы – не мой отец!

– Не перебивай! – Альфред терял терпение. – Мы только сегодня, несколько минут назад, обсуждали, в какую школу тебя отправим, ведь ты очень талантливый мальчик.

– Не надо говорить мне приятное. И я не хочу в школу…

– Что это значит? – мистер Грэмул был в шоке.

– Только то, что я сказал, – мальчик потупился, затем вскинул глаза и уверенно произнес: – Скоро придет человек, я уйду с ним.

– Что за человек? Куда ты собрался?

– Увидите, – глухо ответил мальчишка, и, оставив мистера Грэмула хватать ртом воздух, вышел из библиотеки, где проходил разбор полетов.

Элли, которая все это время подслушивала у потайной двери, вошла в комнату:

– О Господи, кто же знал, что мы пригреем змееныша?..  – Женщина уткнулась в грудь своего мужа и беззвучно заплакала.

— *** —

К вечеру разыгралась буря. Туманный Альбион уже давно не помнил такого ненастья. Стонали деревья, и страшно выл ветер в каминных трубах. Казалось, все демоны ада беснуются за окном. В такое время хочется забраться под одеяло, обнять кого-то очень дорогого и не высовываться. Поэтому слуги Грэмулов с удивлением слушали звуки, доносившиеся из комнаты Джаспера: с сегодняшнего дня никто из них не сомневался, что этот мальчик – порождение мрака.
Стук в дверь заставил прислугу испуганно переглянуться.

– Кого там принес сатана? – выругался старый дворецкий Глен и похромал – у него от рождения одна нога была короче другой – открывать дверь. Богобоязненная Энн зашептала молитвы: только «враг человеческий» мог заставить кого-либо отправиться в путь в такую непогодь.

На пороге стоял человек, ростом не больше двух футов, в длинном черном плаще, с которого ручьями стекала вода.

– Может, все-таки разрешите мне войти? – противно проскрипел коротышка. – Я вообще-то замерз. Ошарашенный Глен отступил в сторону и пропустил незнакомца в холл, куда уже высыпали все слуги: любопытство – страшная сила. Странный гость откинул капюшон, и все ахнули от ужаса – их посетитель был фантастически уродлив. На маленьком сморщенном личике красовался огромный, словно клюв стервятника, нос, провал вместо рта и бегающие крошечные глазки – таков беглый портрет незнакомца. Шеи у него совсем не было, казалось, голова торчит прямо из цыплячьих плеч, а спину украшал солидный горб.

– Что вы все уставились на меня, будто я вам диковинная зверушка, – потрясая клюкой, напустился на слуг старикашка. – Мне некогда разглядывать ваши глупые физиономии. Где мальчишка? Я пришел за ним!

– Что здесь происходит? – миссис Грэмул даже не сразу разглядела гостя, но увидев, заквохтала: – Что вам нужно? Я не отдам вам моего сына.

– Отойди, мама, – уже два года, с того памятного дня, Джаспер не называл ее мамой, и потому сердце женщины дрогнуло, и, смахнув слезу, она сказала:

– Малыш, ты никуда не пойдешь с этим страшным человеком.

– А это не тебе решать, женщина! – каркающим голосом выкрикнул пришелец. – И он не твой сын. Я забираю его.

Мальчик оглянулся: все-таки здесь оставались те, кого он любил. Пусть странно и болезненно, но все же… Он вырвался из рук этого злого гнома и бросился к Элеонор:

– Прощай, мамочка. Ты была самой лучшей мамой на земле. Я люблю тебя.

Но незнакомец не собирался упускать своего, он силой оторвал мальчика от плакавшей навзрыд женщины и поволок к двери:

– Развели мне тут сопли. Пошли, мальчишка.

Дверь он отрывать не стал, лишь подтолкнул Джаспера вперед, и оба провалились в твердое дерево, словно это был кисель.

Миссис Грэмул лишилась чувств. Материнское сердце подсказало ей, что она больше никогда не увидит своего приемного сына.

– 2 –

За пять лет Грэмул-холл обветшал. Деревья в саду беспощадно покорежила еще та буря, в которую, вслед за мерзким стариканом, ушел Джаспер. Теперь здесь гнездились вороны. Мистер Грэмул проиграл остатки своего состояния, и семью сразу же вычеркнули из числа приличных. Двери хороших домов и светских салонов закрылись перед Грэмулами. Ведь единственное, что им оставалось, это выгодно пристроить своих многочисленных отпрысков. А кому нужна нищая родня?

Миссис Грэмул хирела год от года. Поговаривали, что Джаспер унес с собой ее разум. Отец запретил детям произносить его имя, но они все равно, тайком, ночами, говорили о нем, как о главном источнике всех бед. Даже мистер Грэмул порой, будто невзначай, замечал: «С его появлением я начал играть, не будь его, может, и был бы я хорошим человеком». А миссис Грэмул переводила на него свои большие пустые глаза и улыбалась. Она теперь всегда улыбалась. О чем бы не говорили в гостиной.

Поскольку денег на школу у семьи не было, обучением младших занимался Роджер. Он уже давно утратил свои наивность и беспечность, ведь почти с тринадцати лет ему пришлось стать главой семьи: на родителей надежды не было.  Младшие боялись и обожали «большого Родди». Ведь именно он разговаривал с кредиторами и ростовщиками, именно он заботился о том, чтобы у них на столе был сытный кусок. И именно благодаря его инициативе Грэмулы еще не рухнули в пропасть нищеты. Ходили слухи, что Роджер продал душу дьяволу. Но в семье в это никогда не верили – кандидат на продажу души был только один.

— *** —

В тот день, когда Роджер принес завтрак Элеонор и, окликнув ее, не услышал ответа, он не на шутку испугался. Подбежав к кровати, парень быстро откинул полог, и – задохнулся от слез: миссис Грэмул лежала бездыханной. Ее седые волосы разметались по подушке, костлявые руки были сложены поверх пустого лифа роскошного подвенечного платья – последняя ценность, которую не заложили Грэмулы, – а на губах играла улыбка, словно там, на потрескавшемся сером потолке, она увидела ангелов. В правой руке она сжимала пеленку с голубой вышивкой «Джаспер».

– Ненавижу, – шептал Роджер, сползая по стене, – я ненавижу тебя. Ты похитил ее у нас. Тварь. Мразь. Ненавижу…

Братья и сестры узнали о том, что мать умерла, когда пришли сюда искать Роджера. И всем в тот миг показалось, что кто-то Главный, там высоко, выключил солнце.

Альфред воспринял смерть жены как очередной повод уйти в запой. Все похоронные хлопоты легли на плечи детей. Девочки плакали и шили саван, парни хлопотали о катафалке, гробе, месте на кладбище.

Стены Грэмул-холла были пусты – больше нечего было продавать. Но Элеонор нельзя хоронить как какую-нибудь нищенку, она этого не заслужила. Роджер сжимал кулаки и готов быть выть от отчаяния, как выл за окном холодный ноябрьский ветер. «Платье, ее осыпанное драгоценностями платье! – подсказал разум». И хотя Роджер изо всех сил гнал от себя эту мысль, это, похоже, был единственный вариант.

– Принесите мне платье, – приказал он девочкам. Полли и Джейн бросились исполнять приказ. А Маргарет, глянув вслед убежавшим сестрам, упала перед братом на колени.

– Нет, Роджер, нет! – закричала она. – Это же все равно, что ободрать алтарь.

– Может быть, твой бог нам поможет?! – голос Роджера порождал гулкое эхо в пустынных комнатах некогда уютного дома. – Что же он не пошлет нам денег? Нам даже не на что похоронить мать! Ты хоть это понимаешь? – Он грубо оттолкнул сестру и направился в спальню Элеонор.

Маргарет свернулась клубком на каменном полу и заскулила.

– Не плачь, – девочка вздрогнула от этого голоса, слезы моментально исчезли.

– Джаспер?

– Идем, мы не должны позволить ему сделать это, – он протянул руку и помог Маргарет встать.

– Откуда ты? – она внимательно рассматривала того, кого с младенчества привыкла считать братом – вытянулся, возмужал, только глаза стали темнее, холоднее и совсем взрослыми.

– Потом, все потом, нужно спешить, – и мальчик вихрем взлетел по лестнице, только сейчас Маргарет заметила, что за его спиной развивался длинный черный плащ, и одет он был во все черное. Вороненок. А может, просто в трауре.

— *** —

– И ты имел наглость сюда явиться! – Роджер наступал на него, потрясая огромными садовыми ножницами, которыми намеревался срезать драгоценности с материного платья.

Джаспер, бывший теперь лишь на полфута ниже своего невысокого и коренастого названного брата, спокойно выдержал его гневный взгляд.

– Отойди, – его голос был тверд и бесцветен. – Она звала меня, я здесь не ради счастья видеть твою физиономию.

– Убирайся, – рокотал Роджер.

Джаспер только хмыкнул в его перекошенное от гнева лицо, обошел и опустился на колени рядом с постелью Элеонор. Мальчик положил свои тонкие ладони на ее холодные закостеневшие пальцы и зашептал что-то на странном певучем языке. Обстановка преображалась на глазах: вместо застиранной простыни, на которой лежала миссис Грэмул, кровать покрыли дорогие кружева, в изножье и изголовье загорелись десятки свечей. Джаспер с закрытыми глазами шептал и шептал заклинания, и комната постепенно приобретала свой первозданный вид…

Парнишка встал, пошатнувшись, но тут же совладал со своим вестибулярным аппаратом и подошел к столу, вокруг которого стояли его братья и сестры. Смахнув со лба капельки пота, он полез в карман и достал оттуда увесистый мешочек, в котором что-то позвякивало.

– Вот, этого хватит на похороны, – он высыпал на стол золотые монеты.

– Нам не нужны подачки от пособника дьявола, – брезгливо указав в сторону денег, проговорил Роджер. Они опять «играли в гляделки» с Джаспером.

– Нужны, Родди, – включилась рациональная Джейн. – Это лучше, чем разрезать мамино платье. И, в конце концов, он нам должен за то, что прожил здесь целых восемь лет.

– Вот именно, Род, – поддержали сестру Питер и Джеффри. – Он нам должен.

– Мама умерла из-за него! – выкрикнула Полли и тут же с рыданиями уткнулась в плечо Маргарет.

И Роджер согласился: у них действительно не было выбора.

– Но чтобы после похорон и духу твоего здесь не было.

– Очень мне надо смотреть на ваши рожи, – Джаспер сделал вид, что его тошнит, и пошел к двери, но на пороге обернулся и сказал: – Запомни, Роджер, я не пособник дьявола. Я – маг. Твой прадед тоже был магом. И еще пара тетушек – ведьмами. Это их книги до сих пор хранятся на чердаке. Так что думай, прежде чем обвинять, – и, взмахнув плащом, скрылся за дверью.

А Грэмулы еще долго хлопали глазами, переваривая эту информацию.

— *** —

Ветер норовил не только сорвать с людей одежду, но и вовсе сдуть их с лица земли. Но эти люди, черные, словно стая ворон, упрямо шли вперед. Гроб несли слуги – странно, что они не бросили обнищавших Грэмулов – и Роджер. У отца, Альфреда Грэмула, изможденного алкоголем, не было на это сил. Он еле волок непослушные ноги, опершись на Питера, и плакал как ребенок: «Элли, Элли зачем ты ушла? Мне холодно без тебя…». Полли приходилось почти нести – девочка впала в состояние прострации и твердила, как заведенная: «Только не засыпайте маму землей…». Сестрам приходилось едва ли не волоком тащить ее.

Стройный темноглазый мальчик в длинном черном плаще – такой ухоженный на фоне их нищеты и обветшания – шел чуть поодаль. Он был чужим этим людям, но женщина, лежавшая сейчас в изысканном гробу из черного дерева, когда-то позволила ему назвать себя мамой. И даже если жестокие дети развеяли эту иллюзию, правда не изменила его чувств. Просто они стали другими – настолько глубокими, что не каждый мог их заметить. «Мама, мамочка, я так виноват перед тобой. Родная, прости», – бормотал он, и оттуда, из хмурых кучевых облаков, она печально улыбалась ему. Джаспер не плакал. Он никогда не плакал на людях.

Казалась, молитве, которую читал этот тщедушный священник с жиденькой бородой, не будет конца, тем более, что кладбищенские вороны бесцеремонно прерывали его своим громким карканьем: у них шла обычная – воронья – свара за кусок пожирнее. Они трепали утопленных – и сейчас уже обледеневших – щенят. Бусины снега, первого в этом году, нещадно били по щекам. Слезы замерзали на ресницах. Если ты беден – не вздумай умирать зимой: есть шанс прихватить с собой всю семью. Как птицы на крестах и надгробьях жались в кучу в отчаянной попытке согреться, так и эти юноши и девушки, напуганные смертью, искали тепла в объятьях друг друга. Наконец, пастор замолк, и за дело взялись гробовщики: гроб глухо стукнулся о дно могилы, и комья мерзлой земли забарабанили по крышке. И тут, словно проснувшись, завыла Маргарет: «Нет, не засыпайте ее. Нет! Она боится темноты!». Девушка рванулась к полузасыпанной яме, и, наклонившись, голыми руками стала выгребать оттуда землю. «Нет, нет, нет», – упрямо повторяла она. Братьям пришлось приложить много сил, чтобы оттащить от могилы вопившую и брыкавшуюся сестру.
За пять лет своего магического обучения Джаспер повидал много ужасов, но точно знал, что именно этот день будет сниться ему в кошмарах.

Он не хотел идти на поминки: кусок в горло не лез. Как вообще можно есть сейчас? Но, как ни странно, на его присутствии настояла Энн.

– Мистер Джаспер, вы должны. Последние дни она только о вас и говорила, – мальчик проглотил комок и, кивнув, направился вслед за служанкой. За этим длинным столом раньше было шумно, теперь же, в тяжелой тишине, слышалось только позвякивание приборов, да время от времени чей-то задушенный всхлип.

Альфред обвел всех мутными – то ли от вина, то ли от слез – глазами, и вот среди мрачных потупленных лиц он выхватил Джаспера. Мужчина вскочил.

– Ты! – он ткнул дрожащим пальцем в сторону притихшего и испуганного подростка. – Ты виноват в том, что ее не стало! – он хотел через стол дотянуться до Джаспера, но дворецкий Глен – сегодня слуги делили трапезу с хозяевами – прервал эту попытку, дернув его вниз за полы сюртука. У Альфреда перехватило дыхание, его глаза бешено завращались. Он сполз со стула и забился в припадке. Дети, только что похоронившие мать, с ужасом смотрели на то, как бьется в агонии их отец. Все настолько оцепенели, что никто даже не пытался оказать ему помощь.

– Отойдите все, – Джаспер протиснулся, наконец, через толпу онемевших родственников и прислуги и опустился на колени возле бившегося в конвульсиях Альфреда. Длинный плащ красивыми фалдами лег вокруг него. Мальчик приложил пальцы к сонной артерии отца, закрыл глаза и зашептал что-то все на том же неведомом мелодичном языке. Мистер Грэмул затих. Джаспер поднялся и, отряхнув пыль со своего безупречно-черного одеяния, скомандовал: – Отнесите его в комнату. Нужно приготовить лекарство, – и ушел, оставив всех в полном недоумении.

Ему пришлось задержаться до Рождества. Не то чтобы Джаспер этого хотел или не хотел – просто пришлось. Сначала задержала забота об Альфреде – денег на докторов не было.  Потом? Потом были девочки, которые – одна за другой – «выходили из строя», как в шутку замечал технарь Джеффри. И странно, на девушек, которые его люто ненавидели, только Джаспер и мог повлиять. Стоило ему сесть у постели одной из них, взяв за руку, сказать несколько ничего не значащих, но теплых слов, улыбнуться, и хандра проходила. «Из этого парня вырастет тот еще знаток женских сердец», – улыбаясь в усы, прогнозировал Альфред.

Потом? Потом было то письмо, с которого, собственно, все и началось…

— *** —

– Вам почта, – совершая ежеутренний ритуал, Энн поставила перед мистером Грэмулом поднос с письмами.  – Взгляните, какой чудной конверт, – она вытащила пухлый пакет со дна стопки, – никогда не видела таких странных марок.

Альфред вырвал письмо из ее рук, пробежал глазами адрес и фамилию отправителя и сразу же протрезвел. Вскочив, он закружился на месте, как волчок, хлопая себя по ляжкам. Шокированная Энн уж было решила, что хозяин совсем ополоумел, но он, подскочив к ней и пару раз встряхнув за плечи, прокричал в самое ухо:

– Разрази меня гром! – вопил он, заставив девушку поморщиться от непомерно громкого звука. – Старый каналья Дюк вспомнил о том, что он англичанин, и возвращается в родные пенаты. Понимаешь, ему надоела его Индия! Он собирается навестить своего университетского товарища! – Из этой громогласной тирады Энн не поняла ни слова. – Зови всех, мы должны быть готовы к встрече. – И горничная поспешила оставить сумасшедшего хозяина, который все-таки вскрыл пакет и сейчас с упоением читал письмо.

Но уже через несколько минут все семейство, включая Джаспера, выстроилось перед мистером Грэмулом, как солдаты на смотре. Гордо оглядев родных и заметив, что они осознают торжественность момента, Альфред начал:

– Габриэл Дюк, великий востоковед и мой старинный однокашник, приезжает к нам на Рождество. Между прочим, со своей дочерью. Этот подлец богат, как индусский набоб, а значит, у нас есть шанс выбраться из этой долговой ямы. Давайте, ребятки, не ударим лицом в грязь. Пусть он не захочет уезжать. И ты, – он повернулся к Джасперу, – нам поможешь. Твои колдовские штучки придутся как раз кстати. – Джаспер хотел возразить, что он не фокусник, но понял, что его все равно никто не услышит. Он лишь тяжело вздохнул и выдавил: «Хорошо», хотя ничего хорошего в том, чтобы стать рождественским клоуном для этой семейки болванов, не видел.

И закипела работа. Альфред по такому случаю даже бросил пить и взялся лично руководить приготовлениями. Неизвестно, каким образом, но ему удалось раздобыть достаточно средств, чтобы привести в божеский вид свой обшарпанный дом. Вскоре в нишах уже красовались статуи, в фонтанчике, украшавшем холл, струилась прозрачная вода, а на окнах развевались новенькие занавеси. Девочкам по такому случаю выписали красивые шелковые платья, и даже прислугу обрядили в форменные ливреи и передники. За этой суетой мало кто замечал усталую, но довольную улыбку юного волшебника – Джаспер любил делать незаметные подарки.

И вот настал тот день, когда роскошный экипаж сэра Дюка остановился у парадного входа Грэмул-холла, и сам великий исследователь под руку со своей юной дочерью Элен вошел в дом. Все Грэмулы выстроились в прихожей, чтобы приветствовать желанного гостя. Джаспер остался на лестнице – одновременно позади и выше всех. Поэтому – поверх голов Грэмулов и их слуг – увидел ЕЕ. И сердце на минуту прекратило биться, но лишь для того, чтобы уже в следующий миг пуститься с места в карьер.

Элен Дюк не была красавицей. Но было что-то неуловимо-прекрасное в этой изящной фигурке, в этой невинной улыбке, в этих огромных светло-зеленых глазах, в этих длинных волосах, мерцавших так, словно в них были вплетены лунные нити. Если бы Мечта могла принимать человеческий облик, она была бы похожа на Элен.

– Габриэл, сколько лет, сколько зим! – Альфред вышел вперед и сердечно обнял старинного друга. – А эта юная леди, надо полагать, та самая Елена Прекрасная, о которой ты столько писал? – От комплемента девушка покраснела до корней волос.

– Да, это моя малышка, – обняв дочь за тоненькую талию, гордо проговорил сэр Дюк.

– А это мой старший, – Альфред подтолкнул вперед донельзя смущенного Роджера. Парень не решался поднять глаза на стоявшую перед ним девушку. Почти наощупь он взял ее маленькую, тонкую, как у фарфоровой куклы, руку и прижался губами к нежной коже. И лишь потом решился взглянуть на Элен и сразу же утонул в этих громадных и прозрачных, будто лесные озера, глазах.

Джаспер, наблюдавший эту картину сверху, судорожно вцепился в перила.

Дальше – была долгая церемония представления, ахов-вздохов, любезных дежурных фраз… Наконец, все перешли в зал, где их уже ждал богато накрытый стол и блестевшая таинственными огнями рождественская елка.

В тот вечер все влюбились в Элен.

— *** —

– Привет! – она опустилась на диван так близко, что Джаспера бросило в жар. – Твой отец, то есть – мистер Грэмул, сказал, что ты изучаешь магию. Это, должно быть, очень интересно? – Джаспер почувствовал, что мучительно краснеет. Слова почему-то застревали в горле. И он сейчас, должно быть, выглядел очень глупо. – Расскажешь? – Он безуспешно попытался спрятаться за книгой. Она положила свои тоненькие пальчики на его руку и заставила, легонько нажав, опустить книгу на колени. Джаспер поймал ее заинтересованный взгляд и снова вспыхнул.

– Ничего занятного, мисс Дюк, – заикаясь и глотая слова, произнес он.

– А вот в Индии, – Элен загадочно улыбнулась, – магию воспринимают совсем по-другому, чем здесь, в Европе. Там это нормально. Там люди верят, что каждый, если захочет, может быть магом…

– Наверно, это правильно. Не знаю, – Джаспер сосредоточенно изучал свои ботинки.

– Почему ты такой? – неожиданно спросила Элен.

– Какой есть, – буркнул он и, вскочив, собирался уйти. Но девушка схватила его за руку.

– Разве ты не хочешь поговорить? – она безуспешно пыталась поймать его взгляд.

– Нам не о чем говорить, – отрезал Джесс. – Тем более, вы – невеста Роджера, а он не очень любит, когда я приближаюсь к тому, что он считает своим.

– Знаешь, мне здесь страшно, – она уставилась широко открытыми глазами куда-то в стену. – Мне кажется, над этим домом и над этим родом довлеет проклятье.

Джаспер усмехнулся.

– Единственное проклятье здесь – я. И разрешите откланяться, – он удалился с излишней поспешностью.

Через неделю после этого разговора Роджер и Элен поженились.

А еще через пару дней за Джаспером явился все тот же злобный старикашка. В этот раз он не стал тарабанить в дверь, а материализовался прямо перед сидевшими за ужином Грэмулами.

– Гадкий мальчишка! – без предисловий завопил этот бесцеремонный гость, обратившись к Джасперу. – Ты уже неделю должен был чистить загоны у моих милых дракончиков! – при этих словах Питер и Джеффри прыснули в кулак. – Мне придется тебя наказать! – старикан погрозил юному волшебнику своей узловатой клюкой.

– Хорошо, – Джаспер спокойно встал изо стола и подошел к своему учителю. – Только не здесь, не будем пугать людей. – Он коснулся палки своего наставника, и оба исчезли во всполохе серебристых искр.

Грэмулы покатились со смеху. Все, кроме Элен.

Отредактировано belka (2009-01-17 12:45:33)